Карин Струк: родилась в 1947 г. в Шлягтове, вблизи Грайф-свальда. Её семья в 1954 г. скрывалась от госбезопасности, поэтому она выросла в Северорейнской Вестфалии. В 1966 г. Карин успешно закончила школу в Белефельде. Училась в вузах Бохума, Бонна и Дюссельдорфа; у исследователя Гейнефоршера, профессора Виндфура. Писательница. Известность Карин Струк принесла её прекрасная книга «Я вижу своего ребёнка во сне», изданная в 1992 г. Она — мать-одиночка, воспитывает четверых детей, из которых двое учатся в школе, а двое — дошкольного возраста. В данное время её не публикуют из-за бойкота её книг на тему аборта, хотя Карин Струк получила высокие награды как писательница — в 1974 г. литературную премию Рауризера, в 1975 г. награду Андреаса-Грифиуса за произведение «Мать», а 1991 г. — награду организации «В защиту жизни», похвалу профессора Гертруды Геллер и другие.
Женщина не видит своего крохотного ребёночка, когда делает аборт. И в этом весь драматизм. Ведь известно: когда мать после потери своего ребёнка не может его ни увидеть, ни прикоснуться к нему, траур по нему ещё больший, а иногда длится годами. Смерть становится невидимой и ещё более страшной. Чтобы преодолеть её, нужно покончить с нереальностью ребёнка. Замалчивание начинается тогда, когда на консультации женщине не говорят, что её ожидает после аборта, то есть о всевозможных его последствиях.
Из бесед, которые проводила на протяжении 20-ти лет со знакомыми, подругами и читательницами, мне стало известно: немногие женщины знали о последствиях аборта, ещё меньше было таких, которых предостерегали от него. Если консультационные пункты претендуют на отстаивание личной свободы женщины во время нежелательной беременности, значит, должны сказать ей всю правду о постабортном синдроме. Здесь не может быть полуправды или умалчивания. Общее мнение, которое усматривает в аборте женское освобождение от моральной заскорузлости, затрудняет восприятие того факта, что аборт — это не освобождение, а наоборот, западня и неизлечимая травма. Я это говорю вопреки тому, что для некоторых женщин, в числе которых и мои ближайшие подруги, аборт прошел, как они считали, бесследно.
Я долго думала над этим выражением: «Аборт не имел для меня никакого значения». И у меня создалось впечатление, что эта фраза — всего лишь маска, чтобы спрятать свои страдания. Немногие женщины в состоянии говорить о своей боли после аборта. Мы опасаемся, чтобы фарисеи не поставили нас возле позорного столба. Какая женщина захочет рассказать вслух о своем поражении, слабости, о самом грустном дне в своей жизни, когда она не нашла иной развязки, кроме деструктивной? Женщины, которые говорят об «облегчении» после аборта, не называют вещи своими именами. О каком облегчении может идти речь, если женщина ощущает постоянно, всю свою жизнь личную вину за содеянное?
Приверженцы аборта, выступая за «либерализацию» закона об аборте, часто ссылаются на истекающих кровью женщин, которые делают аборт у халтурщиков в неприспособленных для этого местах. Действительно, нет сомнения в том, что есть женщины, которые будут избавляться от плода любой ценой, лишь бы освободиться от нежелательной беременности, рискуя даже собственной жизнью. Мы, противники аборта, тоже относимся серьезно к «женщинам, которые истекают кровью». Мы не принимаем во внимание только гармоническую семью, у которой нет конфликтов по поводу беременности. Поэтому мы тоже хотели бы, чтобы наши противники выслушали наши аргументы, а не отвергали бы послеабортный синдром как несуществующий. В этом вопросе должны сказать своё веское слово специалисты.
Готовя книгу «Я вижу своего ребёнка во сне» в печать, мне довелось иметь дело с психиатром Ганноверского университета, который хотел опровергнуть мои аргументы о ПАС, как выдумке сантиментальной писательницы. Несправедливо, чтобы женщины, страдающие ПАС, были бы в дальнейшем изолированы и чувствовали себя отделенными и виноватыми в том, что, во-первых, страдают после аборта, а во-вторых, их переживания — «единичные, нетипичные, присущие лишь чувствительным, предрасположенным к неврозам женщинам». Обязанность обеих сторон: и приверженцев, и противников абортов — предупредить женщин о ПАС. Главное — сделать это. Болтовня о «самоопределении женщин» — это насмешка и завуалирование проблемы, ибо женщинам просто не сообщают о последствиях аборта. Врача, который берётся даже за «простейшую» операцию и не предупреждает о возможном риске, привлекают к ответственности, если операция имеет негативные последствия для здоровья пациента. Хирург даже перед обычной операцией даёт письменное свидетельство о том, что он дал соответствующие разъяснения. Что касается так называемого легального аборта, риск тут чрезвычайно высок. И состоит он прежде всего в психосоматических и социальных последствиях для женщины. Они, на первый взгляд, малозаметные, но о них нельзя умалчивать.
Нужно помнить также о том, что возникнут трудности страхования на случай болезни, поскольку не существует чёткого определения ПАС. Если бы такое определение было, тогда консультационные институты ответственнее относились бы к женщине, которая хочет сделать аборт, ведь неизвестно, каково будет её психическое и физиологическое состояние после аборта. Страх перед ответственностью не должен быть причиной того, чтобы общество и в дальнейшем не видело негативных последствий аборта.
можно бесплатно использовать для подготовки статьи, реферата, диссертации, читать онлайн или скачать.
Комментарии: