Джим Гудвин
Этиология боевого ПТСР
Введение.
Большинство ветеранов Вьетнама в целом благополучно адаптировались к жизни после возвращения в США. Эта брошюра предназначена тем, кто по возвращении столкнулся, мягко говоря, с определенными трудностями.
По самым скромным оценка около полумиллиона ветеранов Вьетнама в той или иной степени испытывают серьезные затруднения, связанные с приспособлением к гражданской жизни. Это может проявляться в различной форме: наплывы — возвращения к боевому прошлому…, чувство отчужденности или злобы… депрессия, отчужденность, одиночество и неспособность установить близкие отношения с окружающими… иногда проблемы со злоупотреблением алкоголем и наркотиками… возможно и суицидальные мысли. Список может быть продолжен.
В своей попытке помочь этим людям многомиллионная организация Пострадавшие Американские Ветераны основала Проект Забытых Воинов, исследования ветеранов Вьетнама, возглавляемый Джоном Вильсоном в Университете Кливленда. Это исследование привело к созданию в 1976 году Программы помощи ветеранам Вьетнама ПАВ. Программа обеспечивала консультирование этих ветеранов. 70 офисов этой программы разбросанных по всем США послужили моделью для создания годом позже программы помощи ветеранам Вьетнама, Администрацией Ветеранов.
Клинически эти проблемы адаптации ветеранов были определены как ПТСР в DSM-III. Психологи-консультанты, работающие с ветеранами, определяют эти расстройства не как психические заболевание, а скорее, как отсроченную реакцию на стресс перенесенный во время войны в Юго-Восточной Азии.
Природа ПТСР излагается в этой брошюре д-ром психологии Джоном Гудвином, бывшим морским пехотинцем, ветераном войны во Вьетнаме. Др. Гудвин работал добровольцем-консультантом в программе ПАВ, одновременно ведя научную работу в Университете Денвера, а в последствии вернулся на службу в армию и сейчас является капитаном армии США. Мы надеемся, что статья д-ра Гудвина обеспечит всей необходимой информацией по ПТСР ветеранов, их семьи и широкую общественность.
Этиология боевого ПТСР
Джим Гудвин. Доктор психологических наук
«Моя семья разваливается. Мы больше не разговариваем. По сути дела, мы никогда ни о чем по настоящему не разговаривали. Большую часть времени я провожу дома в одиночестве. Она наверху, я внизу. Конечно, мы иногда обсуждаем покупки и домашние дела, но это все». Она пытается говорить, что беспокоится обо мне, но я не люблю говорить о таких вещах, — и когда она начинает об этом, я встаю и ухожу. Меня иногда раздражает всякая ерунда, мне кажется, что я могу ударить ее в таком состоянии. Как-то раз я пробил дыру в стене, а обычно, когда на меня находит, я сажусь в машину и еду куда-нибудь, часами, совершенно бесцельно».
» У меня совершенно нет друзей, и я совершенно не представляю, каким бы хотел видеть своего друга. В этом мире каждый сам за себя и никому нет совершенно никакого дела до других. По сути дела я не ощущаю себя частью этого общества. Единственное чего бы мне по настоящему хотелось, это иметь домик где-нибудь в горах, вдали от всего этого. Когда меня все это начинает раздражать, я представляю себе, как хорошо было бы подбросить пару блоков G-4 /взрывчатка/ кое-кому из этих сукиных детей. Несколько раз в году я ввязываюсь в драки в барах, выбирая обычно самого здорового парня. Временами я веду машину как сумасшедший, на предельной скорости/ не обращая ни на что внимания».
«Я обычно чувствую себя подавленным. Я чувствую себя так уже несколько лет. Иногда я настолько подавлен, что даже не выхожу из подвала» В такие периоды я начинаю сильно пить. Иногда в таком состоянии я думаю о самоубийстве. Я привез из Вьетнама старый кольт 38 калибра. Несколько раз я сидел и держал его в руках заряженным, а один раз даже взвел курок и вставил ствол в рот. Я не смог этого сделать. Я снова увидел Смити там во Вьетнаме, с вышибленными мозгами. Я слишком много отдал, чтобы вернуться обратно домой. Почему я вернулся, а он нет, должна быть какая-то причина».
«Иногда у меня в голове начинает прокручиваться некоторые сцены из моего прошлого во Вьетнаме. Я вспоминаю все это снова и снова, лица друзей, их голоса, крики, слезы. Всякий раз, когда я слышу звук вертолета, у меня по спине пробегает дрожь. Я избегаю лесных участков. Я чувствую в себя очень неудобно, когда кто-нибудь находится у меня за спиной, вне поля зрения. Я предпочитаю занимать место в углу комнаты. Громкий шум пугает меня, а внезапный звук или движение заставляют отпрыгивать». «Ночь — самое тяжелое время для меня. Я засыпаю гораздо позже, чем моя жена. Мне кажется, что проходят часы, прежде чем я отключаюсь. Я вспоминаю Вьетнам. Несколько раз моя жена будила меня в испуге. Я был весь в поту и напряжен. Несколько рая я хватал ее за горло прежде, чем успевал сообразить, где я. Иногда я могу вспомнить свои сны: иногда это Вьетнам, а иногда — просто люди, которые преследуют меня. «Я не знаю, как давно все это длится, такое впечатление, что постепенно все становится все хуже и хуже. Жена говорит о разводе. Я не считаю это большой проблемой, но ведь тогда я останусь совсем один. Что со мной, неужели я единственный?»
Это описание проблем одного из ветеранов Вьетнама, и, к сожалению, это не редкость.
Эволюция ПТСР.
До 1 Мировой войны не предполагалось, что военная служба может приводить к определенным психическим последствиям. Ранее такие нарушения считались проявлением плохой дисциплины и трусости. Во время 1 Мировой войны была описана группа нарушений, которую связывали с действием сжатого воздуха от разрыва снарядов, и которая получила соответственно название «снарядового шока». В дальнейшем при развитии представлений этот синдром получил название военного невроза /Гласе 1969/.
В течение первых лет 2 Мировое войны число случаев психических расстройств возросло по сравнению с 1 Мировой на 40%, и это, не смотря на то, что предварительный отсев в связи с психическими нарушениями возрос в 3-4 раза. В один из моментов войны общее число уволенных в связи с психическими расстройствами сравнялось с числом вновь призванных.
Во время Корейской войны подход к боевому стрессу стал более прагматичным. Согласно работам Альберта Гласса отношение к нервным срывам во время этой войны отличалось практическим подходом. Врачи направляли свои усилия на то, чтобы обеспечить скорейшее возвращение в строй. Результаты были на лицо. Если во время II Мировой войны эвакуация по психиатрическим показаниям составила 26%, то во время войны в Корее — только 6%.Стало окончательно ясно, что ситуационный стресс боевой обстановки является первичным фактором приводящим к психологическим нарушениям. На удивление со вступлением США в войну во Вьетнаме боевые психологические расстройства приняли новый неожиданный характер. Зое чего ожидали на основании опыта предыдущих войн и к чему готовились — не оправдалось. Боевой психологический срыв был все время относительно низким — 12 на 1000. 1яло решено, что мероприятия принятые на основании опыта Корейской войны оказались достаточна и проблема боевого психического срыва решена. Однако поскольку война продолжалась несколько лет, постепенно вскрываться некоторые новые интересные факты. Так, хотя поведение многих солдат являлось примером боевой неэффективности, однако симптомы предъявляемые ими существенно отличались от классической картины боевой усталости. Это скорее напоминало ряд случаев имевших место во время и после II Мировой войны, когда как некоторые лица с острыми боевыми реакциями, так и некоторые другие, ранее не проявлявшие никаких признаков психологических расстройств, стали предъявлять жалобы на целый ряд расстройств схожего характера: тревожность, кошмары, депрессию, агрессивное взрывное поведение, проблемы в межличностных взаимоотношениях и многое другое. Такие явления продолжались и 3 и 20 лет спустя. Аналогичная картина обнаружилась и после окончания войны во Вьетнаме. Однако, что удивило, так это значительно возросшая частота подобных расстройств среди ветеранов. Настораживало и другое. Если ранее чем выше была интенсивность боевых действий — тем выше частота нервно-психических нарушений, то теперь такая зависимость приобрела обратный характер, а с окончанием войны количество ветеранов предъявляющих жалобы психического характера стало угрожающе нарастать. Одновременно схожие картины стали описывать специалисты, работающие с другими жертвами аварий, катастроф, насилия. Наконец, чтобы как-то легализовать эти нарушения в 1980 г. в ДСМ-3 была введена новая рубрика — ПТСР, острый, хронический, отсроченный.
Чем опыт Вьетнама отличается от опыта предыдущих войн и соответственно предрасполагает к боевому ПТСР: хроническому и отсроченному типу. Когда введение регулярных американских частей во Вьетнам стало реальностью, люди планирующие войну стали обращаться к опыту предыдущих войн, с тем, чтобы предотвратить возможность психологических срывов среди личного состава. Я тому времени уже было понято, что возможности срыва вследствие боевых действий тем выше, чем выше подверженность боевым действиям. В Корее на основании этого была введена «система точек», после набора определенного количества точек военнослужащих возвращали в США независимо от характера боевых действий. Во Вьетнаме это реализовалось в виде системы ДОВД /даты ожидаемого возвращения домой/. Любой человек, служивший во Вьетнаме, кроме старших офицеров знал, еще перед отправлением из США, когда он должен вернуться. Тур длился 12 мес., для всех, кроме морской пехоты, которые служили по 13 мес. ДОВД обеспечивала субъекту возвращение домой с войны другим путем, нежели по физическому или психическому поражению. Преимущество системы были налицо. Но прошло много времени, прежде чем стали заметны ее недостатки. ДОВД была очень персонализированной системой: каждый уезжал в свой собственный определенный день, это означало, что туры во Вьетнаме были единичными, индивидуальными эпизодами. В первые годы войны было редкостью, чтобы целое подразделение приезжало в боевую зону одновременно. Бурне хорошо сказал: «Война стала высоко индивидуализированным и инкапсулированным событием для каждого человека. Его война начиналась в день, когда он прибывал в эту страну, и заканчивалась в день, когда он ее покидал». И еще: «Он не чувствует преемственности с теми, кто были до него или придут за ним. Он даже чувствует себя отделенным от тех, кто служит в месте с ним, но по другому графику» /стр. 12,42, 1970/.
В связи с таким индивидуальным аспектом значительно пострадали такие структуры как групповая мораль, дух, идентификация. Многие исследования прошедших войн показали, что эти факторы играют немаловажную буферную роль при предохранении субъекта от боевого стресса. Многие ветераны II Мировой войны проводили недели на кораблях со своими подразделениями, возвращаясь домой. У них была возможность в условиях взаимной эмоциональной поддержки переработать наиболее травматические эпизода, которые они пережили вместе. Ветераны Вьетнама возвращались домой в окружении незнакомых людей, переполненными конфликтами, стыдом и радостью, для них ДОВД стала образом дня, когда с возвращением домой все проблемы улетучатся. Они считали, что ни они, как личности, ни США, как общество не изменились за время их отсутствия. Сотни тысяч жили этой фантазией день за днем. Всеобщая популярность календарей короткосрочников — одно из подтверждений этому. Это еще более помогало многим почти ежедневно переносится в страну мечты, в которой все проблемы решаются сами собой. Для тех, кому угрожал психологический срыв фантазии ДОВД, это было одним из основных средств борьбы с ним, это была тяжелая борьба, за то, чтобы продержаться до того, когда наступит их день.
На наш взгляд именно это служит объяснением относительно низкого уровня острых боевых реакций и острого ПТСР среди этого контингента по сравнению с предыдущими войнами.
Те факторы, которые играли большую роль в прошлых войнах: коллективизм, воинский дух, вера в борьбу за правое дело, здесь не работали. Кроме того, система ДОВД приводила к тому, что на смену уже приобретшим боевые навыки постоянно приходили молодые, необстрелянные, так называемые «fucking new guys». Им приходилось особенно трудно первые несколько месяцев, пока они не приобретали определенный опыт, т.к. никто из тех, кому оставалось дослужить несколько недель, не хотел быть убитым вместо них. В этих условиях происходило активное формирование малых групп по сроку службы или расовым признакам. У многих, кому оставалось дослужить несколько месяцев, формировался, т.н. «синдром шорт таймеров» когда солдаты старались в эти оставшиеся несколько недель сделать все, что бы избежать участия в активных боевых действиях, предоставить возможность своим товарищам разбираться самим, без их боевого опыта и оставаться в тылу, со смешанным чувством радости и стыда. Интересно, что очень немногие, вернувшись домой, писали своим приятелям, все еще оставшимся дослужить во Вьетнаме. Многие избегали встречаться после войны. Страх и вина за оставленных товарищей были достаточно велики для того, что бы избегать попыток узнать об их судьбе. Другой фактор — отсутствие должного идеологического обеспечения войны. Во Вьетнаме казалось, что вся страна противостоит ВС США. Вьетнамцы были плохо вооружены, солдатам, зачастую приходилось убивать воюющих против них женщин и детей. Это была бесконечная война без линии фронта, с редко видимым противником, единственным результатом которой, казалось, был бесконечный поток убитых и раненных. Некоторые из убитых были так изуродованы, что не представлялось возможным определить американец это или вьетнамец. Это приводило к росту недоверия и насилия по отношению к вьетнамцам, офицерам и обществу, которое послало их на эту войну и лишило их поддержки. Война, лишенная идеологического базиса стала войной за индивидуальное выживание каждого.
Еще одна проблема, это была первая для США война 20-летних. По мнению Вильсона, это возраст психосоциального моратория, во время которого субъекту требуется время для установления более стабильной личностной структуры и самосознания.
Многие солдаты, которые или использовали наркотики для защиты от чрезмерных стрессовых факторов, или демонстрировали какие-либо другие нормы аналогичного поведения подвергались административному воздействию, в том числе и увольнению в связи с «характерологическими расстройствами». Это так же способствовало снижению общего числа статистических психических реакций» Увольнения такого рода возможно и предотвращали острые реакции и ПТСР, чего не скажешь в отношении отсроченных, форм.
Когда ветеран, переполненный фантазией о своем ДОВД, наконец, возвращался в США, там его ждала достаточно жесткая реальность. Они возвращались домой одни, и некоторым требовалось для этого каких-то 36 часов. Отличалось и отношение к ветеранам гражданского населения. Ветераны II Мировой войны были героями, народ гордился ими, некоторые из них, возвращаясь домой, прошли парадом Победы. Война во Вьетнаме представлялась народу как ролик ужасов из 6-часовых новостей, и ветераны вьетнамский войны возвращались домой на волне антивоенных митингов и демонстраций. Катализатор ПТСР ветеранов Вьетнама.
Более 8,5 миллионов человек служили в ВС США в эпоху Вьетнама, 1964-73 гг. Приблизительно 2,’8 миллиона — в Юго-Восточной Азии. Из них, по крайней мере, 1 миллион участвовал в активных боевых действиях или подвергался опасности, ситуациям, с угрозой дли жизни /комиссия Президента по Психическому здоровью 1578г»/. По мнению автора, их дальнейшая судьба была значительно более тяжелой, чем ветеранов войны в Корее и II Мировой.
Несоответствие ДОВД-фантазий реальной действительности, их собственные изменившиеся взгляды, все это — значительно затрудняло адаптацию к обыденной жизни, к которой они все так стремились»
По мнению ряда исследователей, наибольшие затруднения испытывали ветераны принимавшие участие в наиболее активных боевых действиях» Наиболее типичным был паттерн ветерана державшегося до своего дня ДОВД. Первый период, около года после возвращения был практически асимптоматичным, радость выжившего заслоняла все остальные проблемы. Спустя год и более ветеран начинал замечать, как меняются его взгляды» Однако период, в течение которого Администрация Ветеранов могла идентифицировать нервно-психические проблемы, как связанные со службой ограничивалось одним годом и по этому многие из ветеранов оставались без пособия по психическому нарушению. Возможность получения лечения от ВД так же была затруднена. Ветеран становился недоверчивым, циничным, подавленным» Возникали проблемы со сном и настроением. Он так же начинал задумываться, почему он выжил, а другие — нет.
Приблизительно около полумиллиона ветеранов из числа воевавших в Юго-Восточной Азии по оценкам Вильсона сделали это своим образом жизни. Но число людей контактирующих с ними бесчисленно. Симптомы описанные ниже характерны для ветеранов Вьетнама в различной степени. Однако, для некоторых с наиболее особенными боевыми историями и другими факторами, не поддающимися учету, эти симптомы пронизывают все сферы их жизни. То, что было однажды реакцией на травматический опыт, без вмешательства может стать неизменной характеристикой личности.
Симптомы ПТСР: хронического или отороченного.
Депрессия.
Большинство ветеранов, с которыми я беседовал в той или иной мере беспокоила депрессия. Многие из них были постоянно депрессивны со времени Вьетнама, У них были классические симптомы нарушений сна, психомоторной заторможенности, ощущений бесцельности, затруднения концентрации. Многие из них держали поблизости оружие, и вероятность суицда для них было высока.
Вспоминая в интервью различные боевые эпизоды ветеран с ПТСР как правило плачет, у них есть, как правило один или более эпизодов связанных с гибелью боевых друзей. Когда их спрашивают, как они перенесли эту смерть во Вьетнаме в ответ как правило «довольно быстро». Из-за интенсивных боевых действий скорбь по погибшим становится скорее исполнением долга. Хотя чувство печали стремились тогда перенести как можно быстрее, однако это не решало проблем. Многие из них испытывают чувство вины за смерть своих товарищей. Почти никто не может поделиться воспоминаниями об их смерти с окружающими «они не поймут, как кто-нибудь другой может это понять».
Также с этим связана самоизоляция во время ухудшения настроения, самолечение, алкоголизация, чувство беспомощности, зачастую неспособности принять решения.
Изоляция.
7 ветеранов немного друзей. Многие ветераны с ПТСР чувствуют себя стариком в юном теле. Они чувствуют себя отдаленными от своих сверстников, большинство из которых не имеют даже представления о том, что такое боевые действия и для которых то, что они там делали может показаться жестоким преступлением, однако в той реальности это было единственным способом выжить.
Многие не могут забыть отсутствие поддержки, которое встретило их по возвращении толпы, выкрикивающих «садисты, психопаты, убийцы». Некоторые сталкивались о жестокостью со стороны как родственников, так и незнакомцев. Многие из них по возвращении решили, что главное найти безопасное место и затаиться. Многие из них исколесили весь континент в поисках места, где бы их приняли. Они теряют надежду избавиться от своих проблем. Стать отшельником — частая составляющая их дневных фантазий. Многие решают эту проблему часто меняя место жительства, в том числе всей семьи. Многие избегают женщин, а если ленятся, распространяют свое затворничество на всю семью»
Злоба.
Злоба ветеранов пугает их самих и окружающих. Без особой причины они могут ударить ближнего. Часто это достается их женам и детям. Некоторые ив ветеранов могут быть довольно жестоки. Такое поведение пугает их, заставляет задуматься о собственной нормальности, однако избежать подобных поступков в последствии такие поступки не помогают» Часто в состоянии опьянения они могут нанести окружающим тяжелые повреждения. Особенно, если те оказывают им сопротивление, вообразив себя снова в боевой обстановке. Часто они стремятся избегать их при раздраженном настроении, стараются как то разрядиться, ломают мебель, бьют в стены, режут руки, садятся за руль и едут куда нибудь без цели.
Причины этой злобы множественны: это и сама природа армейской подготовки и характер войны, затяжной, партизанской, это их ситуация по возвращении, безысходность, отсутствие поддержки., озлобленность против тех, кто втянул их в эту войну. Многие испытывают большие затруднения с работой, часто меняют, устраиваются, конфликтуют и снова увольняются.
Избегание чувств, отчужденность
Многие близкие ветеранов описывают их как людей холодных, черствых. Да и сами они замечают, зачастую, что воспоминания о смерти друга во Вьетнаме или близких оставляют их безучастными. Но что особенно доставляет им неприятности, так это неспособность испытывать радость жизни. Они как бы ощущают себя эмоционально мертвыми.
Это начинается для них еще с тренировочных лагерей, где они узнают, что Вьетнамцы это не люди «гуки», «динки», потом они узнают, что этого гука для них убить легче, чем какое бы то ни было другое существо. Этой же дегуманизации служили многочисленные прозвища, псевдонимы, сокращения, сленг.
Это и многое другое в сочетании о почти сюрреальной обстановкой боевых действий привело к превышению возможности чувствования-над возможностью осознания чувств. Притупление осознания чувств, являющееся естественным механизмом защиты в экстраординарных условиях, приобрело самостоятельный характер, распространилось на вою жизнь.
Некоторые боятся ‘проявить чувство любви или привязанности к другим; т.к. это может привести к осознанию той притупленности чувств, которая была во Вьетнаме.
Вина выжившего.
Когда одни погибли, а другие нет, вышивший часто спрашивает себя «почему те, кто были лучше меня умерли, а я — нет?» Вина выживших м.б. отнесена к наиболее распространенным симптомом. Для его объяснения нет нужды привлекать гипотетические построения. Причина его лежит в самом факте выживания независимо от того, имеет ли эта вина под собой какую-либо реальную почву. Зачастую этот симптом может быть причиной саморазрушительного поведения.
Многие ветераны, которым благодаря лучшей реакции, силе, или просто везению удалось избежать смерти, когда этого не смогли другие, свойственно саморазрушивающее поведение. Они часто проигрывают вновь ситуацию смерти друзей, всякий раз повторяя: «Почему не я?’* Для них характерно частые физические столкновения с людьми превосходящими себя по физическим: данным». «Я не знаю почему я всегда выбираю самого здорового парня», сказал ветеран.
В самом начале этой брошюры Шатан отмечает, что некоторые из них часто попадают в повторяющиеся автокатастрофы с участием одного автомобиля. Так один из ветеранов, часть которого потеряла до 80% личного состава, в течении недели предшествовавшей интервью попадал в аварии 3 раза, он пришел чтобы разобраться не пытался ли он убить себя» По моим наблюдениям наиболее развито это чувство вины у «медиков». Эти люди после кратковременного курса по оказанию первой помощи на поле боя показывали чудеса героизма и спасали много жизней, однако многие из тех, кого они пытались спасти умерли» И хотя многие случаи были абсолютно бы безнадежны о медицинской точки зрения, однако они продолжают вспоминать об этом, упрекая себя в некомпетентности. Видеть их исколотые героином вены, переломанные в драках кости само по себе мучительно.
Другой, менее разрушительной попыткой избыть вину является донорство. Так, один из ветеранов, с которым я разговаривал, замкнутый и отгороженный от мира, каждый месяц ездил за 80 миль, чтобы сдать кровь. Он был одним из выживших из 60 человек его отряда и единственный непогибший ранений.
Тревожные реакции.
Многие ветераны характеризуют себя, как очень чувствительных, сильно реагирующих на любое внезапное изменение окружения. Громкий выхлоп может заставить их упасть на колени или на землю. Некоторые не переносят близко идущих за спиной людей или близко идущих сзади машин. Многие испытывают затруднения на открытом пространстве или в компании, когда кто либо стоит за спиной. Зачастую они предпочитают садиться так, чтобы за спиной находилось что нибудь крупное, например спиной к стене или вообще в углу. Нет нужды подчеркивать, что все это ни что иное как заученная техника выживания.
Многие из ветеранов держат дома оружие, некоторые даже спят с ним. Боязнь быть застанными врасплох во сне одна из наиболее актуальных, для тех, кто побывал в зоне боевых действий.
Нарушения сна и ночные кошмары.
Едва ли найдется несколько ветеранов с ПТСР не испытывающих затруднения со сном и засыпанием. Многие лежат часами без сна. Некоторые предпочитают облегчить этот переход курением конопли или алкоголем. Для всех них это период возвращения обратно к мыслям и воспоминаниям о Вьетнаме. Некоторые из них предпочитают просидеть всю ночь у телевизора.
Многие сообщают о том, что во сне им снится, что они ранены или убиты или оказываются в окружении без патронов. Некоторым ночь за ночью снятся погибшие товарищи, или люди, убитые ими на войне. Так же часто сновидения описывающие обычный повседневный опыт Вьетнама. Для многих сама мысль о возможности возвращения является кошмаром.
Некоторые не могут воспроизвести содержание сновидения, и говорят только о том тяжелом впечатлении, которое оно на них производило» Их жены сообщают о том, что они спят беспокойно. Часто вскрикивают или зовут на помощь. Несколько человек пытались прежде чем осознали, что они делали, задушить или причинить другой вред своим близким.
Так же для ветеранов представляет собой проблему удерживания сна. Многие часто просыпаются посреди ночи без видимой причины, часты ранние пробуждения с чувством разбитости.
Навязчивые мысли.
Вспоминания травматического содержания менее аффективно заряженные, часто занимают значительное место во время бодрствования. Часто они проигрывают в голове снова и снова наиболее проблематичные эпизоды. Многие ищут возможной альтернативы тому, ч.то на самом деле случилось, ищут, что бы они могли и должны были сделать для того чтобы предотвратить уне случившееся, мучаясь чувством’ вины и беспомощности ибо вое, что слоилось уже случилось.
Многие из обсцессивных эпизодов запускаются стандартными стимулами внешней среды, напоминающими о прошлом /шум вертолета, запахи, линия зеленых насаждений, дождливый день и т.д./. Некоторые находят эти стимулы настолько тяжелыми, что специально избегают их. 7 нескольких человек под влиянием этих стимулов наступало что то вроде диссоциированного состояния сознания, длящегося от нескольких минут, до нескольких часов, во время которых они действительно переживали прошлое. Один из них описывает, как однажды он увидел каких-то вооруженных людей и почувствовал, что он опять во Вьетнаме. Вооруженные люди были полицейские, но он принял их за вьетнамцев. Он схватил первого попавшегося похожего и стал заталкивать его в ближайшее укрытие, чтобы спасти, эпизод закончился вмешательством полиции и госпитализацией» Такие эпизоды редки, но не настолько, как многие думают.
К кому обратится за помощью.
Как уже говорилось ПТСР представляет собой широко варьирующий спектр нарушений» Когда одинокий ветеран /холостой или разведенный/ имеет расстройства требующие помощи, я направляю его в группу других ветеранов» Этому несколько причин. Первое, ветеран как правило длительно находится в изоляции и утрачивает определенные социальные навыки. 7 него почти нет контактов с другими людьми» Группа обеспечивает тот микрокосм, в котором он может вновь научиться взаимодействовать с другими людьми. Это так же позволяет ослабить тот страх и то положение при котором каждый ветеран сам по себе и на едине со своими собственными симптомами. Кроме того ветераны как правило формируют тесное взаимодействие др. с др. и вне терапевтических сессий, звонят, заботятся, второе, это то, что такие группы позволяют ветеранам наконец очутиться в той одной лодке на долгом пути домой, которой им не хватало раньше. В целом их симптомы имеют много общего, что значительно облегчает совместную работу над ними.
Ситуация группы приемлима для большинства степеней симптомов» Jli ца с выраженными тенденциями к изоляции могут быть несколько ионугаш первыми сессиями однако в дальнейшем оценив силу, которая привела их в группу они постепенно приспособляются» Лица с острыми суицидными ю гомицидными тенденциями лучше идут в условиях кризисной терапии один на один, пока кризис не будет разрешен.
Ветераны недавно женившиеся или прожившие с подругами пpeдcтaвлJ ют другую картину. Их взаимоотношения с партнерами как правило переполнены проблемами. Часто именно конфликтный эпизод дома приводит ветерана к обращению за консультацией. В таких случаях крайне необходимо направить такую пару в центр семейных расстройств, одновременно возможно ведение ветерана в группе других ветеранов, а его подруги в специальной группе составленной иа близких ветеранов.
Терапия ветеранов в группах с их женами вместе не приносит как правило хороших результатов без предварительной проработки их личных проблем и предпочтительней выглядят раздельные группы.
Хотя иногда такие совместные группы могут быть полезны.
Как показывает мой опыт у некоторых ветеранов проблемы описанные в рамках синдрома ПТСР могут маскироваться проблемами и симптомами связанными со злоупотреблением лекарственными препаратами, наркотиками и алкоголем. Следует учитывать, что причины такого злоупотребления как правило гнездятся именно во вьетнамских проблемах и именно их решение позволяет решить проблемы со злоупотреблением и зависимостью.
За исключением некоторой помощи, которую оказывает кризис наступающий от первого интервью во время скрининговой сессии, наибольший эффект для ветеранов оказывает взаимодействие с их подобными в группах.
можно бесплатно использовать для подготовки статьи, реферата, диссертации, читать онлайн или скачать.
Комментарии: