После нескольких долгих секунд она посмотрела на меня и сказала: «Я беременна». Сон мгновенно слетел. Мы сидели у меня в спальне, два подростка. Моя комната была обычной мальчишеской спальней, с футбольными плакатами на стенах и разбросанными по полу кроссовками и бейсбольными перчатками. Я сидел там, рядом с моей беременной подружкой. Внезапно я понял, что больше не имею права и дальше оставаться просто мальчишкой. Моя девушка посещала Католическую школу для девочек и собиралась поступать в колледж, а я мечтал играть в футбольной команде в колледже и попасть в NFL (Национальную футбольную лигу). У нас обоих были свои планы на жизнь. И теперь всем этим планам пришел конец.
Вместе мы придумали, как позаботиться о той новой жизни, которую мы создали. Это казалось нам абсолютно естественным и, по непонятным причинам, даже волнующим: наша взрослая жизнь началась намного раньше, чем мы планировали, но мы бы как-нибудь справились. Поэтому мы решили сделать следующее: я мог уйти из старшей школы и пойти в армию (один из моих друзей недавно так сделал). Моя девушка будет держать все в секрете, носить мешковатые свитеры и принимать витамины, пока я не вернусь после основного курса армейской подготовки, и мы сможем быть вместе – я буду заботиться о нас троих.
Так мы и поступили. Я пошел в военкомат, взял там документы на подпись директору и маме. Поскольку из всех пятьсот шестидесяти пяти учеников старшей школы Amos Alonzo Stagg я был последним, директор с радостью подписал этот документ. Моя мама, воспитывавшая пятерых детей, так же не задавала много вопросов, пред тем как дать согласие.
Когда я прибыл на курс молодого бойца я не ходил в церковь. Один раз сходил, но это было слишком тяжело для меня. На самом деле, я понял, что лучше заниматься чем-нибудь другим. Поэтому я спросил у сержантов-инструкторов по строевой подготовке: «Пока вы все в церкви, можно я лучше останусь и буду что-нибудь чистить?». Они согласились, поэтому я взял на себя обязанность драить кастрюли и сковородки, которую никто не хотел принимать. Я обнаружил, что место для мытья посуды находилось рядом с холодильником, где сержанты прятали брикеты мороженого. Я быстро сообразил, что мог брать это мороженное, прятать в ведра со льдом и относить наверх, и когда солдаты возвращались из церкви, я мог обменивать его на что-нибудь. «Будешь начищать мои сапоги всю неделю? Хорошо, возьми мороженое. Будешь полировать мое обмундирование? Возьми мороженное. Будешь заправлять за мной кровать…». Таким образом, прогул церковной службы означал, что мне не нужно было полировать обмундирование, начищать сапоги или заправлять кровать. Не лучшее начало для моего морального образования….
Я почти закончил основную и продвинутую подготовку пехотинца, и был готов к дембелю, чтобы отправиться домой. Я никогда не забуду этот день – было воскресенье, я чистил кастрюли и сковородки, пока все были на службе в церкви. И тут друг прибежал ко мне и сказал: «Джонс, звонит твоя девушка, она плачет». Я выбежал, хотя знал, что я не должен был покидать свое место или отвечать на звонки. Но я все равно взял трубку, на другом конце она плакала. Я раньше не слышал, чтобы женщина так рыдала. Никогда. Единственное объяснение, которое я нахожу, что это сама ее душа плакала. Она снова и снова повторяла: «Прости, прости, прости, это не я». И затем ее отец сказал в трубку: «Джейсон, я знаю ваш секрет, и его больше нет. Она сделала аборт».
Как только он это сказал, сержант протянул руку через мое плечо и повесил трубку. Я его ударил. Другой сержант схватил меня, но увидев, что я плачу, и снова и снова повторяю «Он убил моего ребенка! Он убил моего ребенка!», они привели меня в кабинет капитана и посадили на стул. Увидев, что я в таком состоянии, мой капитан – большой армеец-десантник – сам выглядел несколько расстроенным. Я сумел выговорить несколько предложений: «Сэр, вызовите полицию, отец моей девушки убил моего ребенка». Он попросил меня объяснить, что произошло. После моего рассказа он выглядел смущенным, и сказал: «Рядовой, зачем вызывать полицию? Ты разве не знаешь, что аборты разрешены законом?». Я не знал.
Однако, не смотря на то, что я был всего лишь рядовым, зарабатывающим только триста долларов в месяц, я определенно знал одно – что человеческая жизнь начинается с зачатия. И я знал, что мой ребенок был человеком. Мой капитан был сторонником pro-life (от англ.: “за жизнь” — т.е. противник абортов). Возможно, он был христианином, потому что он спокойно, с сочувствием вручил мне версию судебного дела «Рой против Уэйда» ( историческое решение Верховного Суда США относительно законности абортов), издательства Sparks Notes. Затем он дал мне горсть мелочи для телефона и сказал: «Я хочу, чтобы ты пошел в гарнизонный магазин, чтобы не переполошить весь батальон». Я пошел в магазин, в ушах у меня звучали рыдания моей девушки, а в груди ныло ощущение нашей потери. Мысль об этом младенце заставляла меня жить каждый изнурительный день основной подготовки. Мое сердце было разбито.
А мой разум метался от мысли к мысли. Что на самом деле выбило из меня дух, так это тот факт, что произошедшее с моим ребенком было абсолютно законно. Это никак не укладывалось у меня в голове. Это было слишком безумно. Я добрался до телефонного автомата и позвонил своей девушке. Мы оставались на линии, пока не закончилась последняя монета, и механический голос не произнес: «У вас осталось шестьдесят секунд. Пожалуйста, внесите еще монету».
Но я не знал, что сказать, потому что она все еще плакала. Поэтому я сказал единственное, что мог придумать, что могло бы ее утешить. И я говорил совершенно искренне. Я сказал: «Я обещаю тебе, что даже если никого не волнует проблема абортов, даже если на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь, я положу конец абортам ради нашей дочери Джессики» (Мы знали, что наш ребенок был девочкой, потому что врач, сделавший аборт, сказал моей подруге после операции: «Кстати, твой ребенок был маленькой девочкой»). Теперь я знаю, что никто не может победить эту культуру смерти. Но я в самом деле считал в свои семнадцать лет, что я по своей воле покончу с абортами. И я верил в это.
Когда я вернулся на свой пост, я служил в военной части Шофилда, штат Гавайи – я придумал, с чего начать. Я сказал себе: «Я начну стучать в двери домов» (Я знал, что мормоны и Свидетели Иеговы стучали в двери нашего дома и мама с ними разговаривала). Неподалеку от нашей казармы располагалось поселение, полное иммигрантов-фермеров с Филиппин. Я стучал в двери их домов, и они открывали со словами: «Привет, что тебе надо?». Я был худощавым парнишкой, с бритой головой, одетый в уродливую гражданскую одежду, которую можно было купить в гарнизонном магазине, и говорил: «Я хочу поговорить с вами на тему абортов. Мы можем поговорить об этом? Вы знаете, что аборты законны?».
Они смотрели на меня, как на сумасшедшего, однако порой они угощали меня прохладительными напитками, и мы с ними общались. Иногда они захлопывали дверь прям пред моим носом, но чаще всего они соглашались со мной, что аборты – это ужасное преступление и что их надо остановить.
Это был мой план! Я просто ходил от двери к двери в свое свободное от службы время. Это все, до чего я мог додуматься. Однажды я получил рассерженный звонок в казарму. Эта женщина была зла. Она строго спросила: «Это ты тот человек, который ходит по округе и говорит, что представляет нас?» Она назвала имя своей организации. Я ответил: «Нет, Мисс, я никогда о вас не слышал. Я никогда не говорил, что я ваш представитель».
Она сказала: «На самом деле ты говорил». Я сказал: «Мисс, я никогда про вас и ваших ребят не слышал. Как я могу заявлять, что я ваш представитель? Я о вас никогда не слышал». Она ответила: «Ты Джейсон Джонс, так? Ты дал свой номер такому-то и такому-то, так?», я ответил, что да, на что на воскликнула: «Мы организация «Право на жизнь» штата Гавайи, мы этим и занимаемся!». После этого мой защитный тон сменился радостным: «То есть, вы хотите сказать, что есть группа? Есть еще люди?».
До того, как я окончил службу в армии, один из моих старших офицеров узнал о том, чем я занимался. Он позвал меня к себе в кабинет и сказал: «Рядовой, до меня дошли странные слухи. Я слышал, что в свое свободное время ты иногда ходишь по домам в округе и раздражаешь гражданских вопросами об абортах». Я ответил: «Да, сэр, это так». Он сказал: «Ты псих?», я сказал: «Нет, сэр». Я рассказал ему о том, что я хотел сделать – положить конец абортам в Америке.
Он какое-то время задумчиво на меня смотрел, а затем сказал: «Знаешь, во время моей офицерской подготовки нам сказали, что если у нас большая цель, то необходимо составить большой план. Начни со своей цели и шаг за шагом выстраивай стратегию. Тебе нужен план. Иди и напиши его. Ты планируешь очень большую вещь сделать».
Поэтому я пошел писать этот большой и амбициозный план. Я принес его ему и сказал: «Вот план, сэр. Вот как я хочу положить конец абортам». Он ответил: «Хороший план. Работай по нему. Выполняй его всю оставшуюся жизнь, и возможно, ты достигнешь своей цели». Когда я окончил службу, я начал претворять свой план в жизнь. И я продолжаю этим заниматься до сих пор. Конечно, Бог подбрасывает мне много уловок, и приходится менять план, чтобы он соответствовал политическим изменениям в нашей стране. Но все, что я делаю во всех сферах моей жизни и карьеры, направляется центральной целью, которую я нашел в 17 лет, благодаря своей погибшей дочери Джессике – это продвигаю несравненную ценность человеческой личности.
Я поступил в Университет штата Гавайи, организовал группу студентов-активистов pro-life и стал председателем Молодых Республиканцев. Именно в то студенческое время – когда я был еще атеистом и фанатом Айн Рэнд – я обнаружил, сколько мужества требуется для того, чтобы защищать ценность человеческой жизни. Распространители культуры смерти в колледже (самыми ярыми были стареющие профессора и торговцы из индустрии абортов) отказывались признавать то, что вы пытаетесь защищать достоинство и несравненную ценность человеческой личности. Хиппи-реконструкторы считали тебя кем-то, кто пытается испортить всем веселье и превратить «безвредное» занятие сексом в катастрофу, меняющую жизнь. Наша миссия была в том, чтобы дать им понять что «секс» в грязных комнатах общаги не стоит приуменьшения достоинства человека или отвержения высших моральных ценностей, таких как справедливость, любовь и сострадание.
Теперь, когда я занимаюсь производством фильмов в Голливуде, люди подходят ко мне и хвалят за мою отвагу. И знаете, что я им говорю? «По сравнению с колледжем, быть pro-life активистом в Голливуде легко. Знаете, кто на самом деле отважен? Эти активисты из студентов. Это они стоят на передовой».
Очень важно, чтобы молодые pro-life активисты оставались смелыми и энергичными. И помнили о том, что на каждого, кто присоединяется к студенческой группе pro-life или говорит за наше дело, найдется, по меньшей мере, 100, а может и 1000 тех, кто будет молча с нами соглашаться. Это правда даже для колледжей – но особенно правда для остального общества (включая ваших будущих начальников, коллег и потенциальных супругов).
Это подтверждено социологией. В 2012 году опрос Института общественного мнения выявил, что только 41% американцев определяют себя как сторонники pro-choice («за выбор»движение, центральной идеей которого является неограниченное право женщин на аборт), тогда как 50% заявили, что они поддерживают движение pro-life. Это самые лучшие данные опроса с тех пор как институт Гэллапа начал проводить его в 1995 году, и тенденция продолжает расти в нашу сторону. Истина, что жизнь священна, выгравирована в человеческом сердце, и никакая ложь не может вечно превозмогать против этого.
Я получил этот урок, когда читал одну из самых мощных книг, которые попадали мне в руки – автобиографическая книга Иоанна Павла II «Память и идентичность». В ней Папа Римский написал о трех великих идеологиях зла, с которыми он столкнулся в своей жизни: нацизм, коммунизм и культура смерти. И он указал на то, что во время его жизни, наступил момент, когда казалось, что нацистская идеология непобедима. Нацисты завоевали большую часть Европы, угрожали Великобритании, подходили к Москве и готовили свою технику для уничтожения врагов. Люди, жившие во время нацистской оккупации, имели все причины верить, что власть нацистов продлится вечно. Однако, на самом деле, этот режим был уничтожен уже после 12 лет нахождения у власти. Немного для «Тысячелетнего Рейха».
Далее, Папа Римский отметил, что коммунисты, которые многое сделали для борьбы с нацистами, после чего заняли их место в качестве завоевателей и тиранов, казались абсолютно непобедимыми. Коммунизм прокатился по Восточной Европе, завоевал Китай, и выслал своих агентов и свои армии в каждый уголок земного шара, вооружаясь ядерным оружием, которое могло стереть человечество с лица Земли.
Затем в 1989 году, колосс коммунизма развалился изнутри. Он был построен на фундаменте из лжи о человеческой личности, поэтому в итоге люди отвергли этот режим. Мы были рождены с познанием истины, поэтому что в нашей душе отвергает ложь. Это пробуждение требует усилий и времени. Но его в конечном итоге не остановить.
Теперь целое поколение выросло свободным как раз для того, чтобы встретиться с тем, что Папа Римский называл третьим величайшим злом нашего столетия, культурой смерти. Кажется, что она слишком сильно укоренилась, чтобы ее можно было уничтожить. Элита нашего общества принимает ее как евангелие, которое не может быть подвержено сомнению. Наше правительство финансирует и продвигает ее, не только в США, но и по всему миру – как Советский Союз когда-то продвигал коммунизм. Когда я пишу эти строки, федеральное правительство посредством мандатов Министерства здравоохранения и социальных служб под руководством администрации президента Обамы угрожает закрыть любое учреждение – как религиозное, так и светское – которое не станет подчиняться идеологии культуры смерти, согласившись финансировать лекарства, вызывающие аборт, входящие в страховой медицинский план своих работников.
Миссия, стоящая перед нами выглядит очень сложной. Однако, как напомнил нам Папа Римский, Иоанн Павел II, в 1940 и 1948 годах ситуация выглядела куда более мрачной. А те две лживые империи в конечном итоге рухнули. То же произойдет и с этой – если мы посвятим свою жизнь, чтобы разделить достоинство, красоту и несравненную ценность человеческой личности.
Я теперь понимаю, что никогда не смогу сдержать обещание в одиночку покончить с абортами, которое я наивно дал в 17 лет. Но я знаю, что если мы будем это делать сообща, то мы увидим при нашей жизни преображение нашей культуры в культуру жизни. Вот почему мне так нравится та работа, которую проводит организация «Студенты за жизнь в Америке». Они делают то, что абсолютно необходимо для этого преображения. Они вдохновляют и подготавливают поколение аболиционистов абортов – поколение, которое само избежало аборта, но на которое нацелилась индустрия абортов, чтобы уничтожить следующее поколение. Эта организация студентов знает, что университетские городки – всего лишь нулевой уровень для этого преображения, и они являются единственной организацией, которая занимается этой важной деятельностью. И это честь, стоять рядом с ними.
Я знаю, что если мы все посвятим свою жизнь и ресурсы на это дело, величайшее дело о правах человека в наше время, мы еще при жизни увидим полную законную защиту человеческой личности, начиная от ребенка в чреве до ребенка на руках матери, от эмбриона до старца.
Об авторе: Джейсон Джонс (Jason Jones ) является активистом движения за права человека, президентом организации I Am Whole Life, помощником исполнительного продюсера фильма «Белла/Bella», продюсером фильма «Крещендо/Crescendo», и постановщиком фильма «Забрасывая камнями/The Stoning of Soraya M».
Перевод: Анна Углева
Комментарии: